Я опускаюсь на стул у письменного стола. Позор. Скандал. За тридцать лет, с тех пор как научился читать, я кое-что прочёл, не так уж много, но кое-что, а что от этого осталось? Смутное воспоминание, что во втором томе тысячестраничного романа кто-то застрелился из пистолета. Тридцать лет читал — и всё напрасно. Тысячи часов моего детства, отрочества и юности я провёл за чтением и не сохранил ничего, кроме великого забвения. И ведь эта напасть не исчезает, напротив, она только усиливается. Если я сегодня читаю книгу, то забываю начало, ещё не добравшись до конца. Подчас моя память отказывает уже к концу страницы. И я еле плетусь от абзаца к абзацу, а скоро смогу удержать в сознании только отдельные слова, которые доносятся из тьмы какого-то вечно неизвестного текста, вспыхивают, как падучие звёзды в момент чтения, чтобы тут же кануть в Лету, погрузиться в тёмный поток вечного забвения.
Патрик Зюскинд. Amnesie in litteris